Фонтанка, 18
Напротив Михайловского замка (Фонтанка, 18).
Среди особняков, возведенных некогда на берегах Фонтанки, немногие сохранили наружный вид первозданным или хотя бы близким к нему. Дом на фонтанке 18, о котором пойдет речь, относится именно к таким: трехэтажный, с четырехколонным коринфским портиком, поддерживающим фронтон с гербом графов Левашовых, он схож по архитектуре со своим справа (№ 20), но сочнее в деталях, менее строг и классичен, чем тот, хотя построены они почти одновременно.
Полукруглые эркеры на фасаде левашовского особняка добавлены позднее, причем левый сооружен уже в советское время, но не в ущерб гармонии целого. Оба эти здания (№ 18 и 20) да еще, пожалуй, дом Мижуева (№ 26), появившийся полутора десятилетиями позднее, определяют облик отрезка набережной напротив Михайловского замка, нарушаемый лишь неуклюжей громадой бывшего дома Безобразова (№ 24).
В середине XVIII века берег Фонтанки был пуст в этом месте и отделялся от расположенной неподалеку Хамовой (Моховой) улицы территорией бывшего зверового двора, на котором, по свидетельству А. Богданова, содержались «только малые звери и птицы». К тому времени зверовой и птичий дворы уже перевели к Лиговскому каналу, а оставшиеся здесь ветхие строения, огороженные покосившимся частоколом, никак не служили украшению столицы, и к тому же находились прямо напротив окон деревянного летнего дворца императрицы. В 1765 году по предложению И. И. Бецкого пустырь разбили на части и раздали под застройку дворцовым служителям. (Ныне это участки домов 31—39 по Моховой.)
Набережная Фонтанки от дома 18 до Симеоновского моста.
Владельцем крайнего (№ 31) оказался придворный мундшенк В. Е. Лосев. Через несколько лет, так ничего и не построив, он продал свое владение девице Елизавете Никитичне Шепелевой, у которой в мае 1789 года его купил капитан В. И. Нертовский. Повидимому, продажа престарелой «девицей» насиженного гнезда объяснялась тем, что двумя месяцами ранее по решению Сената к ее участку было прирезано большое «порозжее место», выходившее на Фонтанку, с непременным обязательством его застройки. Прикинув свои возможности, Шепелева, очевидно, пришла к выводу, что ей не осилить постройку нового каменного дома, и благоразумно решила не испытывать судьбу. В скором времени новый владелец возвел на только что устроенной каменной набережной свое великолепное жилище, но, похоже, тоже не прочь был от него избавиться. Об этом можно судить по объявлению, помещенному в «Санкт- Петербургских ведомостях» в феврале 1797 года: «По Фонтанке против Михайловского дворца продается новой желтой дом, находящийся между домом графа Остермана и генерал-лейтенанта Вадковского».
Покупателей на дорогие хоромы не нашлось, и тогда Нертовский разделил свой большой участок надвое и продал часть, выходившую на Моховую, с выстроенными там еще бывшей владелицей двумя каменными флигельками купцу Барсукову (ныне участок дома 31). О капитане Василии Ивановиче Нертовском известно только то, что, перейдя на гражданскую службу, к концу жизни он дослужился до чина статского советника и умер бездетным, предварительно похоронив жену Наталью Симоновну. В июле 1811 года в «Ведомостях» появилось извещение о его кончине,а вслед за этим, годом позже, газета публикует первое объявление о продаже дома. Цена была назначена громадная — сто двадцать пять тысяч рублей; немногие могли выложить такие деньги.
Наконец нашелся покупатель и на дом. Им оказался один из богатейших столичных крёзов оберегермейстер В. А. Пашков, женатый на сестре бывшего петербургского генерал- губернатора графине Екатерине Александровне Толстой, на чье имя и была совершена купчая. Василий Александрович Пашков (1764— 1834), дед основателя секты «пашковцев», не отличался ни особенным умом, ни тем более образованием, зато имел крепкую деловую хватку, которая помогла ему не только не растранжирить, но и значительно преумножить унаследованное от матери богатство.
Граф В. В. Левашов
Дочь Пашковых Евдокия, или Авдотья, как ее обычно называли, вышла замуж за бравого кавалериста, командира лейб- гвардии гусарского полка В. В. Левашова; после смерти старика Пашкова и его супруги, пережившей мужа всего двумя годами, дом достался по наследству их дочери, превратившись с той поры в родовое гнездо трех поколений графов Левашовых. Первый из них, Василий Васильевич, получивший этот титул в 1833 году, был отпрыском екатерининского флигель- адъютанта, командира Семеновского полка В. И. Левашова, добродушного циника, умевшего ладить как с самой императрицей, так и с ее сыном, что было значительно труднее; Василий Иванович принадлежал к тем немногим, кто во все царствование Павла ни разу не навлек на себя его гнева. По словам самого Левашова, секрет был прост: когда государь, любивший к нему обращаться, начинал говорить непонятными намеками, подкрепляя свои слова столь же малопонятными жестами, он отвечал ему знаком или гримасой, что все прекрасно понял, чем Павел всегда оставался доволен.
Василий Иванович никогда не был женат, но имел от разных связей нескольких «воспитанников».
Василий Иванович разделил имение между своим предполагаемым потомством, в числе которого был и усыновленный им Василий, будущий граф. В 1799 году шестнадцатилетнего Левашова принимают на службу в канцелярию петербургского губернатора графа Палена; спустя несколько месяцев он получает чин губернского секретаря, а уже в 1800-м — коллежского асессора, соответствовавший чину майора. Такое молниеносное возвышение, вообще говоря, не было редкостью в павловское время, особенно если учесть благосклонное отношение императора к отцу юноши. Не подумайте, однако, что служба молодого Левашова заключалась в возне с бумажками,— отнюдь нет! Он рано сел на коня и довольно скоро сделался блестящим наездником. Те, кто впоследствии хотели кольнуть графа его прошлым, утверждали, что он начал службу в «полицейских драгунах». Если это и не совсем так, то не столь уж далеко от истины.
Еще состоя на гражданской службе, Левашов сделался известен великому князю Александру Павловичу, и тот, едва вступив на престол, 13 марта 1801 года назначает его майором лейб- гвардии кирасирского полка, а вскоре переводит в кавалергардский. Василий Левашов участвует в Аустерлицком, Пултусском и во всех последу ющих сражениях с Наполеоном, получает боевые награды. В декабре 1812 года, в возрасте двадцати девяти лет, он производится в генерал- майоры, проходит всю Отечественную войну, а затем и заграничные походы; под Лейпцигом, в рукопашной схватке, получает тяжелое ранение, за что удостаивается ордена Св. Владимира 3-й степени. Чуть ли не с материнской нежностью относилась к Василию Васильевичу и вдовствующая императрица Мария Федоровна, ласково именовавшая его в письмах «черненькие усики». Солдаты, которых «черненькие усики» вгонял в чахотку фухтелями, и офицеры, страдавшие от его неумеренного казнокрадства, вероятно, тоже могли бы кое- что сказать по этому поводу...
Достигнув всех возможных отличий, включая графский титул и бриллиантовые знаки к ордену Св. Андрея Первозванного, Василий Васильевич, покушав спелой дыни в холерный 1848 год, отправился на тот свет в должности председателя Государственного совета, завещав похоронить себя в новом парике, не имевшем ни одного седого волоса. «Хочу и в землю лечь молодцом» — таковы были его последние слова.
Левашов оставил после себя двоих сыновей и дочь Екатерину, скончавшуюся в молодом возрасте. Старший из сыновей, Николай Васильевич, генерал- адъютант, в 1860 годах занимавший должность орловского, а затем петербургского губернатора, в 1870-х исполнял обязанности помощника шефа жандармов и управляющего III Отделением; несмотря на известную склонность к «самочинству», он обладал наружным лоском и светскостью манер, которых не имел его отец, но в отношении способностей недалеко от него ушел.
После смерти Николая Васильевича все довольно крупное левашовское состояние, включая дом на Фонтанке 18 и имение Осиновая Роща, сосредоточилось в руках его младшего брата, женатого на дочери графа В. Н. Панина. Владимир Васильевич Левашов много лет прослужил на Кавказе, сначала адъютантом наместника, великого князя Михаила Николаевича, а позднее — кутаисским губернатором, откуда был переведен в Одессу на должность градоначальника. Достоинствами и недостатками он походил на старшего брата, поэтому воздержимся от их описания. А вот о жене его Ольге Викторовне стоит поговорить подробнее. Пристрастие графини Левашовой к садоводству нашло выражение в устройстве при доме зимнего сада, о котором также упоминает Васильчикова, сравнивая атмосферу двух особняков — бабушкиного, на Фонтанке, и прабабушкиного, на Караванной, с которым читатель познакомился в одном из предыдущих очерков
Третье поколение графов Левашовых составляли две дочери Владимира Васильевича. Старшая, Мария, мать Л. Л. Васильчиковой, была замужем за князем Л. Д. Вяземским; к их младшему сыну Владимиру в 1895 году перешли фамилия и титул графов Левашовых. Дом же на Фонтанке 18 после совместного владения обеими сестрами достался другой дочери, Екатерине, долго не находившей себе мужа, но после русско- японской войны вступившей в брак с одним из участников обороны Порт-Артура Константином Ивановичем Ксидо.
Дело в том, что правительство России не посчитало нужным учредить для доблестных защитников Порт-Артура специальную награду, и тогда ее союзница Франция решила исправить эту несправедливость. По призыву газеты «L'echo de Paris» французский народ собрал необходимые деньги, и на них частным образом были изготовлены медали в количестве тридцати тысяч штук; они прибыли в Россию, но тут возникла неожиданная проблема: на оборотной стороне медали изображался геральдический лев, а ниже — надпись: «От Франции генералу Стесселю и его храбрым солдатам». Как же так, комендант крепости был предан суду, и вдруг его прославляют, как героя? Долгое время медали хранились в Морском министерстве, где никак не могли придумать, что с ними делать.
Наконец приняли такое решение: выдать их Кружку защитников Порт-Артура с тем условием, что с них на средства кружка удалены будут слова «генералу Стесселю» и отломаны ушки, чтобы медали нельзя было носить на груди, как награды. Но в этом случае они теряли свое значение и превращались в обычные памятные жетоны! Естественно, кружок портартурцев на это не пошел, но и возвращать медали обратно во Францию счел неэтичным. В конце концов ушки пришлось все же отломать, но надпись осталась в первоначальном виде, и кружок раздавал изуродованные награды «без права ношения»; помещался он по месту жительства его казначея капитана К. И. Ксидо, на Фонтанке, 18, куда и являлись участники обороны, желавшие получить медали. Но многие так и остались невостребованными вплоть до 1917 года,— очевидно, ветеранам было не до наград.
Четвертый год продолжалась самая кровопролитная из всех войн, и в воздухе уже явственно попахивало революционной грозой. До нашего времени бывший дом Левашовых дошел в неплохом состоянии: уцелела часть отделки первой четверти XIX века — наборные паркеты, лепные карнизы и прочие атрибуты богатого барского особняка. Вот только от сада, некогда существовавшего на обширном дворовом участке, не осталось и следа, зато вырос громадный шестиэтажный флигель, построенный в 1910—1911 годах,— примета нового времени, не щадившего, как известно, усадеб с соловьиными садами. А потом и для тех, кто старался жить в ногу со временем, пришли тяжелые времена, не пощадившие их самих и развеявшие по ветру плоды трудов их. Настало время собирать камни...
Набережная Фонтанки от дома 18 до Симеоновского моста.
Покупателей на дорогие хоромы не нашлось, и тогда Нертовский разделил свой большой участок надвое и продал часть, выходившую на Моховую, с выстроенными там еще бывшей владелицей двумя каменными флигельками купцу Барсукову (ныне участок дома 31). О капитане Василии Ивановиче Нертовском известно только то, что, перейдя на гражданскую службу, к концу жизни он дослужился до чина статского советника и умер бездетным, предварительно похоронив жену Наталью Симоновну. В июле 1811 года в «Ведомостях» появилось извещение о его кончине,а вслед за этим, годом позже, газета публикует первое объявление о продаже дома. Цена была назначена громадная — сто двадцать пять тысяч рублей; немногие могли выложить такие деньги.
Наконец нашелся покупатель и на дом. Им оказался один из богатейших столичных крёзов оберегермейстер В. А. Пашков, женатый на сестре бывшего петербургского генерал- губернатора графине Екатерине Александровне Толстой, на чье имя и была совершена купчая. Василий Александрович Пашков (1764— 1834), дед основателя секты «пашковцев», не отличался ни особенным умом, ни тем более образованием, зато имел крепкую деловую хватку, которая помогла ему не только не растранжирить, но и значительно преумножить унаследованное от матери богатство.
Граф В. В. Левашов
Дочь Пашковых Евдокия, или Авдотья, как ее обычно называли, вышла замуж за бравого кавалериста, командира лейб- гвардии гусарского полка В. В. Левашова; после смерти старика Пашкова и его супруги, пережившей мужа всего двумя годами, дом достался по наследству их дочери, превратившись с той поры в родовое гнездо трех поколений графов Левашовых. Первый из них, Василий Васильевич, получивший этот титул в 1833 году, был отпрыском екатерининского флигель- адъютанта, командира Семеновского полка В. И. Левашова, добродушного циника, умевшего ладить как с самой императрицей, так и с ее сыном, что было значительно труднее; Василий Иванович принадлежал к тем немногим, кто во все царствование Павла ни разу не навлек на себя его гнева. По словам самого Левашова, секрет был прост: когда государь, любивший к нему обращаться, начинал говорить непонятными намеками, подкрепляя свои слова столь же малопонятными жестами, он отвечал ему знаком или гримасой, что все прекрасно понял, чем Павел всегда оставался доволен.
Василий Иванович никогда не был женат, но имел от разных связей нескольких «воспитанников».
Василий Иванович разделил имение между своим предполагаемым потомством, в числе которого был и усыновленный им Василий, будущий граф. В 1799 году шестнадцатилетнего Левашова принимают на службу в канцелярию петербургского губернатора графа Палена; спустя несколько месяцев он получает чин губернского секретаря, а уже в 1800-м — коллежского асессора, соответствовавший чину майора. Такое молниеносное возвышение, вообще говоря, не было редкостью в павловское время, особенно если учесть благосклонное отношение императора к отцу юноши. Не подумайте, однако, что служба молодого Левашова заключалась в возне с бумажками,— отнюдь нет! Он рано сел на коня и довольно скоро сделался блестящим наездником. Те, кто впоследствии хотели кольнуть графа его прошлым, утверждали, что он начал службу в «полицейских драгунах». Если это и не совсем так, то не столь уж далеко от истины.
Еще состоя на гражданской службе, Левашов сделался известен великому князю Александру Павловичу, и тот, едва вступив на престол, 13 марта 1801 года назначает его майором лейб- гвардии кирасирского полка, а вскоре переводит в кавалергардский. Василий Левашов участвует в Аустерлицком, Пултусском и во всех последу ющих сражениях с Наполеоном, получает боевые награды. В декабре 1812 года, в возрасте двадцати девяти лет, он производится в генерал- майоры, проходит всю Отечественную войну, а затем и заграничные походы; под Лейпцигом, в рукопашной схватке, получает тяжелое ранение, за что удостаивается ордена Св. Владимира 3-й степени. Чуть ли не с материнской нежностью относилась к Василию Васильевичу и вдовствующая императрица Мария Федоровна, ласково именовавшая его в письмах «черненькие усики». Солдаты, которых «черненькие усики» вгонял в чахотку фухтелями, и офицеры, страдавшие от его неумеренного казнокрадства, вероятно, тоже могли бы кое- что сказать по этому поводу...
Достигнув всех возможных отличий, включая графский титул и бриллиантовые знаки к ордену Св. Андрея Первозванного, Василий Васильевич, покушав спелой дыни в холерный 1848 год, отправился на тот свет в должности председателя Государственного совета, завещав похоронить себя в новом парике, не имевшем ни одного седого волоса. «Хочу и в землю лечь молодцом» — таковы были его последние слова.
Левашов оставил после себя двоих сыновей и дочь Екатерину, скончавшуюся в молодом возрасте. Старший из сыновей, Николай Васильевич, генерал- адъютант, в 1860 годах занимавший должность орловского, а затем петербургского губернатора, в 1870-х исполнял обязанности помощника шефа жандармов и управляющего III Отделением; несмотря на известную склонность к «самочинству», он обладал наружным лоском и светскостью манер, которых не имел его отец, но в отношении способностей недалеко от него ушел.
После смерти Николая Васильевича все довольно крупное левашовское состояние, включая дом на Фонтанке 18 и имение Осиновая Роща, сосредоточилось в руках его младшего брата, женатого на дочери графа В. Н. Панина. Владимир Васильевич Левашов много лет прослужил на Кавказе, сначала адъютантом наместника, великого князя Михаила Николаевича, а позднее — кутаисским губернатором, откуда был переведен в Одессу на должность градоначальника. Достоинствами и недостатками он походил на старшего брата, поэтому воздержимся от их описания. А вот о жене его Ольге Викторовне стоит поговорить подробнее. Пристрастие графини Левашовой к садоводству нашло выражение в устройстве при доме зимнего сада, о котором также упоминает Васильчикова, сравнивая атмосферу двух особняков — бабушкиного, на Фонтанке, и прабабушкиного, на Караванной, с которым читатель познакомился в одном из предыдущих очерков
Третье поколение графов Левашовых составляли две дочери Владимира Васильевича. Старшая, Мария, мать Л. Л. Васильчиковой, была замужем за князем Л. Д. Вяземским; к их младшему сыну Владимиру в 1895 году перешли фамилия и титул графов Левашовых. Дом же на Фонтанке 18 после совместного владения обеими сестрами достался другой дочери, Екатерине, долго не находившей себе мужа, но после русско- японской войны вступившей в брак с одним из участников обороны Порт-Артура Константином Ивановичем Ксидо.
Дело в том, что правительство России не посчитало нужным учредить для доблестных защитников Порт-Артура специальную награду, и тогда ее союзница Франция решила исправить эту несправедливость. По призыву газеты «L'echo de Paris» французский народ собрал необходимые деньги, и на них частным образом были изготовлены медали в количестве тридцати тысяч штук; они прибыли в Россию, но тут возникла неожиданная проблема: на оборотной стороне медали изображался геральдический лев, а ниже — надпись: «От Франции генералу Стесселю и его храбрым солдатам». Как же так, комендант крепости был предан суду, и вдруг его прославляют, как героя? Долгое время медали хранились в Морском министерстве, где никак не могли придумать, что с ними делать.
Наконец приняли такое решение: выдать их Кружку защитников Порт-Артура с тем условием, что с них на средства кружка удалены будут слова «генералу Стесселю» и отломаны ушки, чтобы медали нельзя было носить на груди, как награды. Но в этом случае они теряли свое значение и превращались в обычные памятные жетоны! Естественно, кружок портартурцев на это не пошел, но и возвращать медали обратно во Францию счел неэтичным. В конце концов ушки пришлось все же отломать, но надпись осталась в первоначальном виде, и кружок раздавал изуродованные награды «без права ношения»; помещался он по месту жительства его казначея капитана К. И. Ксидо, на Фонтанке, 18, куда и являлись участники обороны, желавшие получить медали. Но многие так и остались невостребованными вплоть до 1917 года,— очевидно, ветеранам было не до наград.
Четвертый год продолжалась самая кровопролитная из всех войн, и в воздухе уже явственно попахивало революционной грозой. До нашего времени бывший дом Левашовых дошел в неплохом состоянии: уцелела часть отделки первой четверти XIX века — наборные паркеты, лепные карнизы и прочие атрибуты богатого барского особняка. Вот только от сада, некогда существовавшего на обширном дворовом участке, не осталось и следа, зато вырос громадный шестиэтажный флигель, построенный в 1910—1911 годах,— примета нового времени, не щадившего, как известно, усадеб с соловьиными садами. А потом и для тех, кто старался жить в ногу со временем, пришли тяжелые времена, не пощадившие их самих и развеявшие по ветру плоды трудов их. Настало время собирать камни...
Теги материала:
